Это была очередная ночь, по своей сути ничем не примечательная, такая же, как и большинство до этого. В этом городе не было особых дел. С одной стороны это казалось несколько скучным, потому что если нет особых происшествий, то так же нет и политических интриг и всего того, что заставляет разум думать, выводить планы в виде огромных сетей, с просчетом многих шагов. Нет, конечно, некие политически интриги тут проходили, но они были слишком простыми для него. Сородичи, чей возраст не достигает даже двух сотен лет, не представляли для него особого интереса. Но с другой стороны эта среда была идеальна для отдыха, здесь можно было относительно расслабиться, чтобы вернуться к изучению различных заклинаний. Здесь он практически мог себе позволить жизнь вне Камариллы, заботясь лишь, об интересах своего клана, а так же и о своих. Этой ночью, как и многими предыдущими, он посвящал свое время науке. В этом особняке, где он находился сегодня, не было никакой серьезной литературы, здесь находились лишь научные книги, небольшая лаборатория в подвале, для практики некоторых уже изученных ритуалов, ну и так, несколько вполне полезных книг, но не ценных и далеко не единственных в своем роде. Все самое поверхностное. Настоящее его Убежище находилось в ином месте, в более укромном, более защищенном и именно там находилось все, что было единственными и давно безвозвратно, человечеством, утерянными экземплярами древних томов книг с заклинаниями, историей и описанием других крайне необычных знаний. Этот же особняк был неким прикрытием, а так же приобретен для удобства, в случаях приема гостей для неких важных собраний, чтобы не нужно было бы искать другое укромное место для их проведения. Этой ночью, он пытался в очередной раз создать формулу артефакта. Некогда, по своей воле он променял одну из своих дисциплин на более выгодную для него, для того чтобы заполучить высшую должность на территориальном регионе этого клана. Время же, которое утекло с тех пор, показало, что дисциплина Ауспекс была весьма полезна, и лишившись ее, Исмаил потерял свою способность принимать знания с окружающей его средой. Теперь он не мог видеть, кто окружают его, Сородичи или смертные, на сколько сильны окружающие его Кидрэд и Каиниты, к какому клану они принадлежат, что из себя представляют и многое другое, что раньше казалось таким естественным и простым. Сейчас же только здравый ум и холодная логика, тонкая как заточенное лезвие ножа, помогали ему определить принадлежность тех или иных личностей практически безошибочно, но все же этого было далеко недостаточно. Уже которую ночь, который год он пытался создать формулу артефакта, который хоть частично вернет ему утерянное, но все безуспешно. Чего-то по-прежнему не хватало. Мысли, о том, что утерянное нельзя вернуть, что нельзя создать ничего подобного, тому, что было дано при Становлении уже не раз посещали его, но он не сдавался. Делая перерывы в работе на месяца, он раз за разом возвращался именно к этой формул, что-то дописывая новое, что-то удаляя и снова пробуя воплотить ее в материальное тело. Этой ночью снова работа вошла в тупик, он не продвинулся ни на шаг, за все эти годы ни на единый шаг, если не считать все те его шаги, которые давали довольно опасные отрицательные результаты. Он покинул свою лабораторию, занятый своими мыслями, о формуле, которая все никак не хотела уходить из них. Совершая совершенно автоматические движения, он прошел на кухню, доставая из холодильника пакет крови, выливая его содержимое в хрустальный бокал, взял его и пошел наверх. Он прошел у окна, которое выходило с лестницы наружу, и автоматически задернул штору. И возможно, если бы он не был так глубоко погружен в свои мысли, он бы заметил, что чей-то черный автомобиль стоит на дороге, возможно даже бы понял, что за ним следит некий Сородич, но нет, он не заметил, он лишь пустым взглядом выглянул в окно, и продолжил подниматься дальше наверх, переиначивая формулу в своих мыслях. Анри прошел в ванную комнату, включил слабый, желтоватый свет, поставил бокал на край белой раковины, включил воду. Сложенные вместе руки тут же наполнились водой, которая была на много теплее его кожи, выливая ее обратно, согретыми руками он коснулся своего лица. Мысли постепенно стали отходить на второй план, а потом и вовсе исчезать. Грубая хрусталь, исписанная многогранными узорами, отражала слабый свет разноцветными крошечными звездочками. Он потянулся рукой до ножки бокала, поднимая его выше, и крутя в руке, смотря как свет играет с гранями хрусталя, как вдруг услышал легкую мелодию, которая исходила ни откуда. Он буквально не слышал ее, лишь отдельные звуки, но нежные, приятные, может чуть грустные. Но мелодия вдруг пропала, так неожиданно обрываясь, его сознание были слишком холодно, слишком непроницаемо, как прозрачное стекло, вроде вот оно, то, что стоит за ним, но рука каждый раз упирается в его твердую поверхность и не может достать того, что скрывается за этой прозрачной плоскостью. Глаза продолжают видеть, разум – знать, но руками этого никогда не достать. Еще некоторое время постояв перед зеркалом, но не смотря в него, лишь  радуя свои глаза слабым отблеском множества звезд, поселившихся на поверхности хрусталя, а свой слух, звуком текущей воды, он закрыл воду и прошел в спальню. Отпив, этой довольно мерзкой на вкус, крови, которая была давно изъята из пульсирующих человеческих вен, он поставил бокал на край стола, и тут вдруг снова услышал отголоски той самой нежной мелодии, источник которой по-прежнему оставался неопределенным. Он напрягся, зачем-то оглянулся, а она вновь исчезла. Но ее былые проявления уже начинали не давать покоя. Что это? Почему он это слышит? Такого никогда ранее с ним не было. Неужели сегодняшний неудачный артефакт, перед тем, как был уничтожен, как-то странно повлиял на него, одарив неким проявляющимся безумием? Это было вполне вероятно, потому что до этого с ним тоже случались некоторые странные вещи, виной которым был все тот же самый очередной артефакт. Но всегда все проявлялось в физическом облике, то диким голодом, то странным самочувствием, то невосприимчивостью к крови неких типов, но никак не в ментальном. Могло ли это означать, что он в своих экспериментах продвинулся на шаг вперед, хоть и с некоторыми последствиями? Последствия пройдут, пару часов или пару дней, и они исчезнут полностью, но даже такие странные последствия не могли не радовать его. Он достал черный листок бумаги, ручку с серебристыми чернилами, и стал снова писать формулу, переписывая ее, перечеркивая отдельные ее части, дописывая что-то новое, пытаясь понять, какая, в этот раз из добавленных частей, помогла продвинуться на немного вперед. Часы работы пролетели незаметно, кровь в хрустальном сосуде, давно испортилась из-за контакта с молекулами кислорода, а формула была переправлена и готова для новой попытки воплотить ее в материю. Он лег на кровать, закрывая глаза, расслабляя тело и мысли. Мелодия вошла в них с новой силой, стала более четкой, практически непрерывной, но он лишь лежал и наслаждался ею. Ведь ее наличие в его голове говорило о продвижениях в его экспериментах. Он не пытался искать источники этой музыки, потому что понимал, что она в нем.

Эта мелодия в его голове, она не была просто мелодией. В ней было что-то живое, словно она сама была чем-то живым, развивающимся, принимающим самостоятельные формы, свое собственное настроение. Она не могла еще говорить, но она могла чувствовать, передавая свои чувства ему. И он был уверен, что скоро она заговорит. Что она скажет ему? Попытается отдать приказ или заведет светскую беседу? А может она сможет говорить, но будет напрочь лишена возможности его слышать? Что расскажет она ему? Казалось, что порой он с нетерпением ждал того момента, когда наконец  она разовьется. Ведь она, как детеныш странного существа, зародилась в его голове. Сначала лишь слабыми отголосками, потом непрерывной мелодией, а затем у нее появилось настроение. Она вылуплялась из собственного кокона. Он научился наслаждаться ею, научился тосковать по ней, был заворожен ею. Она ему не мешала, просто стала частью его самого. Но в какой-то момент он понял, что сходит сума. Это не побочный эффект его очередного неудачного эксперимента, это что-то иное, другое, то, чего не должно быть в нем. Он пытался закрыть свой разум, но было слишком поздно, она уже успела запустить свои корни в него, в самые его глубины. Оставался лишь один выход, понять, что является источником ее. День за днем, он проводил свои ночи дома, анализируя свое сознание, свои знания о магии и артефактах, но ничего подобного не мог найти. Еще через  несколько дней он стал выходить за пределы своего дома. Если в доме ничего не было, значит, возможно, ответ кроется за его пределами. Он стал ходить туда, где раньше не желал быть, его ночная жизнь оказалась заполнена бредовыми светскими беседами, посещениями общественных мероприятий, выставок, галерей. Все это он находил крайне скучным, но этими ночами он там был не для того, чтобы рассматривать не интересующие его картины, написанные руками бездарных художников, творящих модерн, в эти ночи его цель была другой – наблюдать. Всего несколько таких появлений в обществе уже дали свой результат. Почти везде, где бы он не был, появлялась одна и та же особа. Девушка была весьма красивой, обладающей своей сильной харизмой.  И на первый взгляд она походила на представительницу Тореадоров, но Вейс был уверен, она не из них. Он в этом городе далеко не первую ночь и знаком слишком со многими. Он не знал кто она, но одно он знал точно, она чужая, и скорей всего представительница независимого клана. Хоть и была она безумна похожа на представительницу клана Роз, но не доставала в ней чего-то, и это было заменено чем-то другим. Он стал следить за ней, а она об этом даже не подозревала. Он стал замечать, как она следит за ним и по всей видимости она делает это уже крайне давно. Теперь он мог управлять некоторыми ее маневрами. Так они пересеклись в очередной раз и их даже познакомили. Это оказалось мимолетным знакомством, их лишь представили и они разошлись, но этого хватило для того, чтобы понять, кем она является. Ее голос, такой плавный и приятный, которым она так звучно произнесла свое имя, и эти два, совсем не искренних слова, говорящих о том, как что она рада знакомству. Такими голосами могли обладать лишь они, те, которые для многих казались лишь мифами. Значит она здесь из-за него, точнее из-за того, что он обладает некой книгой, нужной ей, книгой, которая является, точнее являлась и должна была бы  являться собственностью ее клана. Но они сами виноваты в том, что некогда утеряли ее, а он, нашедший, не намерен был ее возвращать.
Он практически научился бороться с этой бесконечной мелодией, и если бы тогда, он не впустил ее в свою голову, он не был бы подвластен ей, но к сожалению даже прожившие много веков, иногда совершают такие глупые ошибки. Пару последующих ночей, после их знакомства, он пробыл дома. Только на этот раз все шторы на его огромных окнах были плотно закрыты, что не позволяло ей просечь ни одного его передвижения по этому месту, на третью ночь, он вышел. В ту ночь он взял с собой книгу, и держа ее в руке, практически на виду, чуть скрывая материей своего осеннего плаща, направился к кладбищу. Он шел довольно быстро, оглядываясь иногда по сторонам, убеждаясь в том, что они одни, лишь он и она, следящая за ним. Он отворил ворота, проходя во внутрь. Кладбище выглядело крайне зловеще, на нем было темно и тихо. Сторожа здесь сегодня не было, Анри направился прямиком к одному из склепов, тот который был весьма неприметным, но и не самым обветшалым, последний раз оглянулся, и прижав книгу рукой, из под своей одежды, достал, висящий на шее ключ, которым отворил дверь. Он зашел, закрывая ее за собой, но не замыкая на ключ, полностью удаляясь с поля ее зрения и более того, в тот самый момент, как он исчез в стенах этой старой постройки, ее слова перестали достигать его. Сколько бы она не пела, они не могли дойти до него.

Она не проследовала за ним. В принципе этого и следовало ожидать.  Боится, чувствует потенциальную угрозу? Да скорей всего так и есть. Значит все же у нее серьезные намерения на эту книгу, не на него, он ей не нужен, он ее не интересует. Ей нужна именно она, та самая книга. Все было понятно, и слишком просто. Ну что ж, тогда можно было продолжить играть. В ту ночь он не вышел из склепа, не вышел и на следующую. Он словно пропал из города, пропал из жизни. Если проверить склеп, он был закрыл, больше он не давай шанса ей проследовать за ним. Если наблюдать за его домом, в нем не намечалось никаких движений, его там не было. Прошла ночь, потом вторая, за ней третья, дни сложились в неделю, недели в две, но он так и не появился. Его существование в какой-то момент стало казаться таким призрачным и нереальным. Может быть, его не было вообще, а все что было, было лишь сном прекрасной девицы, ставшей в свое время музой для многих. На самом же деле он никуда не исчез, просто из этого склепа вел потайной туннель до его дома. Возможно, это была старая часть канализации, о которой никто не знал, возможно это специально некогда выкопанный туннель, но в данный момент он соединял его мнимое убежище с этим место, так же как и его настоящее убежище с ним же. Эти потайные коридоры принадлежали только ему. Ни один Носферату, проживающий под землей не имел возможности, а уж тем более и права, воспользоваться этой площадью подземного пространства. Таким образом он просто  вернулся в свой дом, оставил там книгу, и через коридоры перешел в свое настоящее убежище, где и залег на пару недель, занимаясь совершенно своими, личными делами. А так как его настоящее местопребывание было для всех секретом, казалось, что он просто исчез. Он не следил более за ней, не следил лично. Каждую ночь он отправлял своих тауматургических существ за ней. Совершенно бесшумных и незаметных Бегунков. Они смотрели за ней, наблюдали из самых темных щелей. Их нельзя было почувствовать, услышать, увидеть, но они каждую ночь приносили достоверную информацию о ней. Благодаря им он знал ее излюбленные места прогулок и времяпровождений. Он знал, что она по-прежнему пытается петь, но все ее попытки были безуспешны, а ее ментальный голос не находил своей цели. Не находил не потому что ее цель была закрывшись от нее ментально, нет, он этого сделать не мог. Слишком часто он слушал эту мелодию, слишком часто поддавался ей, слишком глубоко впустил в себя, что блок было поставить практически невозможно, шагнуть назад не было шанса. Те две ночи, перед тем, как уйти на кладбище, он работал над артефактом, применяя свои знания, вычитывая некоторые из книги, которая нужна была ей, он создавал оккультный предмет. Эта маленькая штучка, теперь весящая на его шеи, полностью скрывала его разум от ее голосов. Он не снимал ее ни на секунду. Именно она помогла его испариться из жизни для нее. Так прошли две недели, а о нем по-прежнему ничего не было слышно. Той ночью она должна была идти в библиотеку, он это знал благодаря своим маленьким жутким созданиям созданиям. Она там была одна, совершенно одна, было ли это простым совпадением? Она там провела первый час, но за этот час, так и не появилось там ни одной живой души, второй час пошел, но и с ним ничего не изменилось. Вдруг где-то в стороне раздался шорох, совсем близко от нее, но даже если бы она обернулась бы, она ничего не увидела бы. Потом снова шорох, но чуть дальше, и немного в другую сторону и снова ничего нет. Шорох продолжался, словно отвлекая ее, и в тот же самый момент в противоположной стороне с полки упала книга. Это была какая-то оккультная книга, в ней поверхностно описывались ритуалы по черной магии, давая не знания а лишь общее представление о настоящем, и то довольно ложное, так сказать – любительское чтиво. Книга развернулась на странице с неким символом, похожим на искаженную звезду Давида, перевернутую, исписанную символами планет и металлов, которые умещались на гранях дополнительных звезд, создавая сложную, но очень правильную конструкцию. Страница была пожелтевшей, старой. На ней были некие бордовые пятна, возможно это была засохшая кровь. Вполне реально, что некоторые  из  читателей соблазнились воплотить в жизнь некоторые из выше указанных ритуалов, взамен предлагая Дьяволу свою кровь. Лампы заморгали, некоторые из них потухли, лишая пустое помещение, нагроможденное книжными, высокими полками, полными книг, своего освещения. И снова эти шорохи, их становилось больше, они ее словно окружали. С первого взгляда могло показаться что стая канализационных крыс пробралась в библиотеку, но не было ни этого злорадного запаха, ни мелькающих теней, лишь слабый, но усиливающийся, то утихающий шорох, теперь иногда с легким толи писком, толи жутковатым шипением. Наконец одно из существ показалось, довольно резвыми движениями подбираясь к ней. Оно было совсем маленькой, словно миниатюрная искаженная копия Гаргули. Совсем лысое, с натянутой кожей, редуцированными крыльями, которые торчали у него из спины, острыми ногтями, и длинным, таким же лысым, хвостом, похожим на крысиный. Оно подняло свою голову и уставилось своими желтым, большими глазами, пытающими словно адским пламенем, на нее. Но ужаснее всего было другое, не эти глаза маленького исчадия ада, а то, что это существо обладало искаженным лицом своего хозяина. То прекрасное лицо Тремера, превращенное в ужасную гримасу, смотрело на девушку. Да, это некая особенность тауматургической магии, все созданные питомцы, обладали точной копией черт лица своего хозяина. Оно остановилось, и продолжало смотреть на нее, в его зубах был листок, но оно не отпускала его. Это была записка, явно от хозяина, но существо не делало никаких попыток поднести ее ближе. Эти существа не выделялись вежливостью и услужливостью, поэтому девушки при желании, нужно было бы подойти и забрать эту бумажку самой.

Слова, написанные на сухом листочке бумаге, черной ручкой, мелким, ровным почерком, которую принес Бегунок:
Здравствуй. Завтра в полночь встретимся там, куда ты побоялась  пройти. Если нет, ты знаешь, как со мной связаться.

Если Селена возьмет записку и прочитает, то произойдет следующее:
Как только записка была взята, первый Бегунок скрылся в темноте. Когда Селена повернулась обратно к столу, к своей книги, которую читала до этого, она смогла краем глаза уловить, как темная тень маленького существа скрылась под столом, а на книге лежал красный не обточенный камень, на потемневшей цепи, он словно немного светился изнутри. Это был тот самый артефакт, который защищал разум Тремера. Теперь она свободно могла чувствовать, что он для нее полностью открыт.

Было уже после полуночи, он ее ждал у склепа, в тенях. Его не было видно, потому что он так хотел. Она не подходила, и не собиралась подходить. Страх? Возможно, но если так всего опасаться, зачем нужно было вообще браться за это дело? Лезть в его голову, доставать своими не несущими смысла мелодиями? Она снова запела, давая знать о себе, наверняка, о том, что находится совсем рядом. И на что она надеется? Что он пойдет, а может быть и вовсе побежит ее искать? Интересно куда? Он же не может проследить эту эфемерную цепь этой тонкой мелодии, которая привела бы его к ней. Да даже если бы и мог, не пошел бы. Место и время было назначено, она не воспользовалась им, упустила свою возможность, сама виновата. А он, просто не был заинтересован играть в женские игры, ходить вокруг да около, он любил точность, строгие планы, расписанные четко по времени. Спонтанность, неопределенность – это не для него. Он еще некоторое время продолжал слышать ее создаваемую мелодию, без слов. Она ничего не говорила, ничего не пыталась передать, поэтому через некоторое время он просто закрыл свой разум от нее. Самостоятельно, на это даже не потребовалось помощи артефактов. Во-первых мелодия не была навязчивой, во-вторых те, несколько недель проведенный под защитой магического камня, дали ему отдохнуть от проникновений в разум и теперь он мог легко блокировать их.  Прошел час, она так и не пришла, он знал, что она по-прежнему рядом, но его это не волновало более, он тихо и незаметно удалился с назначенного места, растворяясь в ночных тенях, исчезая снова в небытие. После этой ночи он больше не отправлял своих посланцев к ней, не следил за ней, но и не позволял следить за собой, не позволял проникать к себе в разум. Не в его интересах было продолжать эти глупые игры. Пусть девушка повзрослеет на лет так 200,набереться опыта, определится со своими целями и желаниями и может быть тогда, они смогут поговорить. После той несостоявшейся встречи прошло месяца два, целых 8 недель о нем не было слышно для нее ничего. Он конечно не пропал из общества на совсем, просто не бывал там, где бывает она. Его вкусы отличались от ее, он не проводил свое время в картинных галереях и на выставках, для него это было скучным. Искусство – это не то, что могло бы заинтересовать его. Он сам творец, он сам дает жизнь своим созданиям и они для него прекрасны. Но в ту ночь, город потерянных ангелов посетила очень странная выставка. Ее показ проводился в крайне странном месте, старом, давно закрытом театре. Среди Неонатов даже ходили слухи, что это место является пристанищем освободившихся Гаргуль. В следствии чего, они старались обходить его стороной. Все это, конечно же были всего лишь слухи и не более, зародившиеся как всегда случайно из-за недостатков информации и богатого, все еще свежего воображения. Но тем не менее, место и правда выглядело мрачно, наводило на людей некий ужас и далеко не каждый человек решился бы пойти туда на выставку странных вещей, которая проводилась исключительно ночью. Вещи эти и правда были странные, собранные из различных ритуалов. Их обладатель утверждал, что все они использовались различными колдунами в тех или иных ритуалах, посвящениях или же жертвоприношениях. От части это было правдой, но большинство той информации, которой располагал хозяин коллекции, являлась ложной. Хотя это не могло иметь никакого значения для мира людей. Исмаил же заинтересовался этой выставкой лишь потому,  что с прибытием этих вещей в город он чувствовал странную силу, прибывшую вместе с ними. На свою интуицию полагаться было нельзя, он давно не обладает способностью провиденья, но все же он что-то чувствовал, и это не давало ему покоя. В ту ночь он и показался там, на удивление, его преследующая, не много надоедливая Дочь Какофонии была там же. Она стояла, как обычно беседуя с кем-то, он довольно быстро, словно торопился, прошел мимо нее и скрылся за углом, проникая в помещения лишь для VIP персон. Они заметили друг друга, но он не остановил своего взгляда на ней. За ним прошел другой Сородич, он был так же Тремером, хоть это и не было таким очевидным. Гораздо моложе, более неопытнее и возникал вопрос, зачем Исмаил взял его вообще собой. Только мало кто знал, что сам Агте из тех, которых ненавидят и опасаются, на которых на веки нависло черное пятно. Некогда он диаблезировал представителя Ласомбра, променяв свое провиденье на чужую дисцеплину. Пятно с его ауры давно исчезло, потому что он не уменьшал свое поколение, а просто гнался за ритуалом, поэтому об этом  знали лишь единицы и то которых практически не осталось уже вживых, и юнец ему сегодня нужен был лишь в роле послушной пешки и всевидящих глаз. Роль его была найти тот предмет, который своей силой искажал целостность пространства. Это могло быть что угодно, или случайно попавший в руки человеку, враждебный артефакт или предмет, некогда примененный в серьезном ритуале над существом нечеловеческого происхождения. Возможно, предмет связанный с инквизицией, на который было пролито много крови мощных сородичей или же заклятый предмет, в котором заточен озлобленный временем, дух. Если это последнее, то ночь может оказаться весьма сложной. Что будет, когда Исмаил найдет его? Предмет и так реагировал на присутствие древнего Сородича, они отвергали друг друга, словно не могли находиться на одной территории сразу вдвоем. С каждой минутой, он ощущал эту вражескую силу сильнее, словно она вырывалась из кокона, в котором была заточена. Но на удивление никто из других обитателей Ночи не чувствовал ее. Агте был уверен, что если она прорвется в их мир, пострадают все, не только он, но не мог понять, почему лишь он может ощущать это. Дело в возрасте или же в том, что в нем чужая кровь, чужая магия и тени?