Сегодня Эмилия особенно тщательно выбирала свой наряд. Среди всех платьев ее выбор пал на строгое черное мини, отделанное на рукавах и плечах тонкими кружевами. Длинна платья было слегка вызывающим, но все в пределах приличия; - подол, а точнее юбка-карандаш заканчивался чуть выше уровня колен. Дополняли ее внешний вид лакированные туфли на высоком тонком каблуке. Ладони скрывали перчатки, из тех же кружев, что украшали платье. Эксперименты с изменяем пола, над которыми работала Мия один за другим терпели неудачу, ей не хватало опыта. Единственное, что получилось - уменьшить длину волос, да и то лишь на половину - прической ей сейчас служило чуть удлинённое каре и строгая челка. Мия еще немного повозилась с аксессуарами, но все казалось ей не тем - только слишком вычурные, браслеты слишком бралась в глаза. Она оставила лишь скромные жемчужные сережки. Осталось лишь добавить совсем чуть-чуть терпких, едва уловимых духов и она готова к выходу...

***

- Это и есть наша слабокровка. Тореадорка...
Густав Каберле наклонился совсем близко к уху Эмилии. Этот мужчина, чьи волосы уже тронула седина, но выправке и элегантности его можно было только позавидовать, был Отступником Тореадор, а так же Доминионом Пражском Черной Руки. Именно по его приглашения Эмилия Гойл покинула ставший ей уже родным Лондон и примчалась на историческую Родину. Густав проводил весьма рискованные, но необычайно полезные для нужд Шабаша эксперименты. Доминион Лондона сообщил Мие, что дело это необычайной важности, возможно ей скажут спасибо Сородичи по всей Европе. В исследовательскую группу входили представители различных кланов, однако, по-настоящему талантливых Тзимицу в Праге не хватало. Тем более, Доминиону хотелось, чтобы Мия лично проследила за ходом экспериментов.
Густав не встретил ее в аэропорту, а лишь прислал своего гуля, которым проводил девушку в гостиницу и передал, что сегодня вечером ее ждут в Пражской опере. Эмилия приняла приглашение.
И вот она сидит в партере оперного зала, освещенного множеством хрустальных люстр и наслаждалась пением молодой, но отнюдь не хрупкой примы - певицы.
Густав не хотел нарушать царственную тишину и поэтому шептал на ухо, но Мия считала, что он переходит все границы и нарушает ее личное пространство. Она наклонила голову на бок и прошептала в ответ, чуть растягивая гласные:
- Это чудесно...
Она ненавидела, когда мужчины находились слишком близко, тем более Сородичи. С ними у Мии были связаны  только самые неприятные воспоминания.
- Мы накормили ее нашим опытным образцом - искусственной кровью. Весьма, весьма интересно... Если учесть, что все наши прежние эксперименты шли прахом...
Густав наклонился еще ближе, казалось, он уже вполне может коснуться губами ее уха. Она даже слышала как он вдыхает полной грудью ее духи. От таких мыслей Мию передернуло и она отстранилась.
- А что случилось с предыдущими подопытными? спросила Мия, изо всех сил стараясь не отводить вгляд от сцены, пусть Густав думает, что она увлечена оперой.
- Они лопнули. Доминиону явно не понравилось поведение Тзимици, он выпрямил спину и скромно сложил руки на коленях. - Пшик.
Мия круглила глаза и ошеломленно поглядела на Густава, а потом снова на сцену.

Какое грубое и наглое нарушение Маскарада! Какая пощечина Камарилье... Местный Князь живьем сожрет своих Примогенов за то, что позволили такому случиться. Мия уже представляла себе панику, какая поднимется здесь, если эксперимент не удастся. От этих мыслей мисс Гойл становилось смешно. Интересно, много ли здесь сегодня Сородичей? Парочку она чувствовала.
Густав наконец угомонился со своей любезностью и сосредоточился на опере. Это позволило Эмилии чуть расслабиться, но странное чувство, а точнее предчувствие недоброго, не покидало ее. Раньше она списывала это на приставания Каберле, но теперь было ясно видно, что дело не в этом.
Опера не представляла для девушки никакого интереса, она творческая натура, но творить предпочитает сама и совсем в другой сфере.
Она вполне ясно ощущала поблизости присутствие вампира, питающего к ней интерес. Тот буквально сверлил ее Прорицанием. Кровь, что текла по ее венам была древней и сильной, и такие вещи Мия чувствовала на уровне подсознания, интуитивно. Кто же это мог быть? Эмилия заподозрила одного из охранников Каберле, но те стояли с такими отсутствующими выражениями лица, что вряд ли могли сейчас применять дисциплину. Кто-то из зала? Девушка наклонилась вперед, и взглянула из с партера вниз. В этот момент на ее плечо легла чья то рука. Девушка вздрогнула и замерла. Она так и знала, что должно случиться что то ужасное. Прага - это ловушка, Густав заманил ее суда. Но зачем? Черт знает зачем! 
- Здравствуй Мия. Над ее головой раздался голос, выливший на девушку поток самых разных воспоминаний. Одни картины прошлого сменяли другие, и они уходили далеко, за пределы вампирского существования, в смертную жизнь. Оперная сцена исчезла, а вместо нее Мия видела саму себя. Перед ней стоял длинноволосый юноша, он держал ее за плечи. Мия умоляла его о чем то, но лицо парня было точно каменным. "Обещай мне!" - выкрикнула она, юноша медленно кивнул "Я обещаю!" и растворился в темноте.
- Мартин. Эмилии не нужно было оборачиваться, чтобы понять, кто стоит за ее спиной. То, что связывало их, было намного крепче любой родственной или кровной связи. Они навсегда помазаны одним грехом - грехом Диаблери! Они вместе прошли через многие испытания и вышли победителями, и только в тот момент Мия поняла, что у нее   нет никого, кроме Мартина. Он был непреклонен, в этом весь Мартин... Он хотел весь Мир, а Мия просто хотела его. В тот день, когда Мартин ушел, осталась только пустота, которую нужно было заполнять.
- Простите, мистер Каберле... Эмилия дотронулась до плеча Густава, и, когда он откликнулся, кивнула  в сторону выхода из партера, намекая, что ей надо удалиться ненадолго.
Не смея поднять  глаз на Мартина, Мия медленно встала из своего кресла.
- Что ты делаешь здесь? сказала она ели слышно. Не дожидаясь ответа девушка обогнула брата и направилась к выходу из партера, увлекая его за собой. На самом деле она была счастлива видеть брата через много лет, но не знала, что так гложит ее - старая обида или гордость?

С каждым шагом новый момент прошлого, новые эмоции, новые желания. Она считала их, шаг за шагом, с каждым стуком ее каблуков. А в голове ее вопила скотобойня, полная перепуганных до смерти детей. Она считала - раз, два, три, толчок двери, встала перед ним как вкопанная, руки скрестила на груди. Она складывала слова в предложения, пока брат делал ей учтивые комплименты, но ничего не получалось - слишком много вопросов, слишком мало вестей...
- Изменчивость не дается мне, видимо я бездарна... ответила она устало, приложив холодную ладонь к своему лицу. Говорила Эмилия устало, а хотелось кричать, яростно истерить, бить его по щекам...
На что он рассчитывал, встретив ее здесь? Неужели она поверит, что он просто проходил мимо по своим делам и встретил сестру? А ты на что надеишся, дурочка? Что он искал тебя, выслеживал, следовал по следу по всей Европе? Мартин не такой...
Последней каплей был вопрос о Праге. Из его уст это звучало, как жест вежливости. Мия прищурила глаза и пристолько поглядела в лицо брата. В следующий момент он издала вздох, больше напоминающий рык и прошипела:
- Давно ли я в Праге? Это тебя интересует? Через столько лет ты заявляешься сюда и спрашиваешь меня, давно ли я в Праге?
Мия легонько толкнула брата в грудь, за его спиной была высокая стена, отделяющая партер от коридоров для персонала.
- А может тебе интересно, как я тряслась каждую чертову ночь в нашем особняке, вздрагивая от каждого шороха, ждала, что вот-вот явятся Тремеры и прикончат меня? А может тебе хочется узнать, как я пешком прошла пол Европы, умирая от голода и усталости?
Вопросы звенят в ее голове, а голос нарастает с каждым новым словом. Она уже не может контролировать это, выливая на брата все больше и больше детской обиды.
- Или тебе интересно, как я целовала ноги каждому мало-мальски значимому Сородичу в Шабаше, чтобы меня не считали шавкой, которую можно гонять по мелким заданиям?
Вспомнилось все, рабские испытания Шабаша, скитания по лесам Баварии в 44-ом, вспомнилась ужасная, предвещающая смерть сухость во рту, когда месяцами приходилось жрать животных, и казалось, она и сама превращалась в животное... Это теперь ее кожа светлая и нежная, а ручки холеные, а раньше она была похожа на оборванку со спутанными волосами, в лохмотьях.
- Ты должен мне, Мартин! Мия ткнула длинным тонким пальчиком где-то в солнечное сплетение брата, голос уже окончательно перешел на грубый окрик, а зубы сами собой скалились, как у озлобленного волка.
- Ты должен мне, вечность, помнишь? И да, в Праге я совсем недавно, спасибо...

Глаза ее застыли серо-голубыми ледышками. Вся она — воплощение возмездия и правосудия. Черноволосая "Немезида" пяти футов ростом.
- Я помню лица каждого, чью кровь мы пили той ночью.
Сейчас она не позволит ему прятать глаза, как нашкодивший школьник. Пусть видит ее гнев и разочарование. Мия взяла его за руки и с силой прижала к стене своим телом.
- Я хочу твоей крови, мой маленький братец! - шептала она ему на ухо, - Возможно так ты будешь вспоминать обо мне почаще...
Девчонку трясло неизвестно от чего. Она желала мести? Это вряд ли, она не могла причинить Мартину вреда. Ей было страшно? Она видела вещи и поужасней...
Мия оголила клыки и сделала один неуверенный выпад к шее Мартина. Это можно было расценивать скорее, как доказательство серьезности ее намерений, чем покушение на витэ брата.
Она просто накажет его, как маленького мальчика, просто заставит снова уважать себя. Пусть он видит, что годы не прошли в пустую, и что, тот факт, что она женщина, совершенно не ставит его выше ее.
- Что ты скажешь о такой плате?
Вопрос скорее риторический, потому что для Эмилии все было решено. Она уже хотела запустить свои зубы в огрубевшую кожу шеи брата, как вдруг...
Девушка вдруг словила себя на мысли, что в зале, где шло представление, повисла тишина. Еще мгновение, хлопок, и от летаргического сна просыпается аудитория театра. Поднялся странный вой, как будто  кто-то и щедро выплеснул цистерну масла в угаснувший было огонь.
Прущая во все стороны из Мии злоба понемногу стихает, а ее место занимает тревога.

В коридоре никого не было, однако, обе входные двери были распахнуты. Один конец узкого коридора вел на лестницу из партера, другой - в подсобное помещение и оттуда в любой момент мог выйти кто-то из персонала. Но запах тела Мартина кружил голову, даже не смотря на нарастающую тревогу.
- Ты знаешь, что в театре присутствует инквизитор? Мартин отстранился, но девушка продолжала крепко сжимать его руки.
- Нет, я не знала!
Даже если и так, Мия не считала, что спокойствие в зале нарушил именно он. Скорее всего, эксперименты Шабаша в очередной раз потерпели неудачу. Но этот чертов Инквизитор здорово испортит все планы совершенно обнаглевшему Доминиону. Следует сейчас же покинуть здание, незаметно и тихо. К тому же, если Эмилия поможет мистеру Каберле убраться отсюда, то получит некоторые привилегии, не говоря уже о репутации. Однако, у нее осталось еще одно незаконченное дело. 
Сейчас! Мия сделала вид, что невероятно обеспокоена тем, что происходит в зале, и как только Мартин перестал пристально следить за ней, мотнула головой и вцепилась в его шею. Перед глазами всё плыло, тревога уходила. Это схоже с кормлением молоком матери. Почему она раньше никогда не пила его кровь? Эмилия чувствовала, что её сознание погружается во тьму и оплетается нитями эйфории.
- Я боюсь одна... она слышала собственный голос сквозь более сотни лет, тихий и умоляющий.
Мия остановилась. Она продолжала прижимать к себе тело брата, на губах ее стыла кровь… такая необычная на вкус…