Из ночной тени, под свет луны бесшумно выехал черный матовый катафалк. Объехав по круговой дорожке сад перед поместьем, он все также без единого звука остановился перед крыльцом Милтон холла. Погасли фары. Из катафалка вышли трое в траурных облачениях и, открыв дверцу сзади, выкатили на воздух из автомобиля гроб с обитыми сталью краями. На крышке гроба не было распятия – его заменял хищный знак Камарильи с острыми и резкими линиями. Троица вампиров проследовала вместе с гробом внутрь поместья.
В холле их уже ждали: все двухстворчатые двери, ведущие в дальнее помещение на восточной стороне здания были распахнуты, возле каждой дежурил вооруженный гуль. Сопровождающие двинулись по каменному, вычищенному до блеска полу в покои, выделенные для проведения процедуры «воскрешения». Безмолвны они, безмолвны стражи поместья, безмолвна сама ночь.
Гроб вкатили в залу, откуда была убрана вся мебель, кроме огромного каменного стола, больше напоминающего языческий алтарь и ящика на колесиках, к которому было прикреплено несколько капельниц с кровью. У входа дежурили двое охранников, рядом с «алтарем» стоял облаченный в белый халат гуль, а у окна, спиной к входу, черным ножом рассекала струящийся сквозь стекло лунный свет фигура во всем темном и очень строгом. Когда гроб был помещен на каменный стол и открыт, стоящий у окна развернулся и, быстро подойдя, с едва скрываемым трепетом заглянул внутрь.
- Маркграф Виктор Милтон, ваш отец, господин Примоген, доставлен в целости и сохранности. – промолвил один из тех, что приехали в катафалке.
Примоген Вентру в Лос-Анджелесе, Ричард Милтон протянул руку и прикаснулся к холодному и твердому телу, иссушенному временем. Его губы чуть дрожали: он не видел отца больше столетия, и вот он здесь – собственной персоной, сегодня он вернется в этот мир. И сын будет первым, кто встретит его на пороге, ведущем в двадцать первый век.
- Ты теперь в безопасности, отец. – вентру коротко провел ладонью по засохшей как осенний лист щеке старика в гробу и, бросив короткий взгляд на гуля, дежурившего возле капельницы, приказал: - Приступайте.
Отдав распоряжение, он отступил на два шага от стола. Трое, вкатившие гроб, отошли на более почтенное расстояние. Гуль в медицинском халате стал не спеша, очень тщательно все выверяя, подсоединять иглы капельниц к телу в гробу.
Примоген в абсолютной тишине не сводил глаз с происходящего. В его горло почти что встал комок, все тело было напряжено, а ноги чуть подрагивали: он возвращал отца из забытья, в котором тот пробыл столетие. Это не могло не волновать даже бессмертного: кровь и семья – это все, что было в нежизни у Вентру. Через них они добывали себе власть и почет, через них они становились теми, кем являлись. На этих китах стояла Камарилья.

Кровь поползла по трубкам, вливаясь через иглы в тело Виктора. Стоящие поодаль гуль из службы безопасности даже чуть привстали на цыпочки, пользуясь тем, что хозяин этого не видит: им до смерти было интересно каково это – пробуждение. Все были по-прежнему безмолвны. Ричард не мигая смотрел на красные трубки капельницы, на убывающее витэ в прозрачных пакетах.
Донорами для отца были девушки из модельного агентства одной тореадорки. Они замечательные – настоящие бриллианты своей отрасли. В течение месяца они сидели на специальной диете, за ними наблюдали нанятые врачи, у них не раз брался анализ крови. Все для Виктора, все, чтобы при пробуждении в его организм попало лучшее витэ, сбалансированное, насыщенное всем необходимым. Кровь экстра-класса, она почти идеальна. Что таить – Примоген позаботился о том, чтобы у него остался соответствующий запас подобной. Для себя и для важных гостей – кто знает, кого и когда придется принимать в этих стенах.
Одна из капельниц опустела, гуль немедленно заменил в ней пакет с кровью. Ричард не был уверен насчет необходимого вампиру после векового торпора количества. Когда, наконец, отец придет в себя, как он себя будет чувствовать, насколько ясна будет его память в первые часы – на все эти вопросы специалисты из его свиты отвечали по-разному, а потому – все равно что никак не отвечали.
Каждая минута отдавалась вечностью – кровь в капельницах уподобилась песочным часам. Примоген подошел к гробу и заглянул в него, чтобы оценить, насколько подпитка витэ преобразила иссушённое тело. Теперь он уже точно и явственно узнавал своего отца – он выглядел так, как будто только что лег и закрыл глаза, просто уснул, только грудь не вздымается. Ричард нахмурился и аккуратно, медленно вытащил иглу из горла Виктора, не глядя отдал ее гулю. Капельницы итак подсоединены к обоим запястьям, две ведены под ребра – но вот эта, что протыкала горло – как-то уж совсем неприятно смотрелась, да и длинная игла могла бы затруднить пробуждаемого вентру, если тот захотел бы что-нибудь сказать, до того как в него вольют всю необходимую кровь.
- Отец?.. – Ричард наклонился к лицу Милтона-старшего, вглядываясь в закрытые веки, точно мог видеть сквозь них неестественно яркие для пожилого человека небесно-голубые, почти сверкающие своей чистотой и незамутненностью глаза. У Примогена были такие же, но более темного окраса, синие, как морская волна.

Гули склонили головы перед пробудившемся владыкой британского графства, не видевшем ночей столетие. Отступив от гроба, Примоген тоже чуть наклонил голову, сдержано, но подченно. Уголки его губ поползли вверх, глаза заблестели, брови как будто приподнялись, почти что умиленно и восторженно. Это не то чтобы счастье от встречи отца с сыном, которые оба были достаточно старыми, чтобы уже не кидаться друг другу в объятия после того как, без всяких преувеличений, не виделись целую вечность. Это не радость при приходе в мир ребенка. Это греющее ощущение сопричастности в таинству, которым в мир возвращали вампиров во сто крат сильнее и древнее, и которым хотя бы тем, что пережил такое, получив этот опыт уподобился Виктор Милтон.
- Принести одежду, живо. – кратко сквозь зубы бросил Ричард в сторону одного из гулей.
Слуга удалился, но лишь, чтобы передать указание другому подчиненному, уже своему. Маленькое феодальное вассальство в рамках одного поместья. Вентру, сказать больше нечего.
Примоген вновь поглядел на отца, в приветственном жесте разведя руки, как радушный хозяин, стоя на пороге встречает гостя с давних времен, показывая, что открыт и чист перед входящим. Без оружия, без камня за пазухой, готов обнять немедленно, если гость пожелает нужным.
- Рушатся империи, человечество учится стирать с лица земли целые города одним ударом, изобретают немыслимые технические средства, мир перестает иметь хоть какие-то границы, проходит первое десятилетие нового тысячелетия, сказки о Геенне оказались ложью. И вот ты, отец, приходишь в этот мир. Приветствую тебя в нем. Добро пожаловать в Лос-Анджелес, город миллиарда огней, жемчужину в короне Нового Света.
Милтон-младший пока еще приглядывался к отцу, пытаясь оценить, насколько осмыслен взгляд вентру. Виктор узнал его и вспомнил язык - возможно, он чувствует, что уснул вот только пару минут назад. А быть может, его память начнет сейчас регрессировать и то, что он помнил через секунду после того как открыть глаза, он забудет через минуту. Рассказывали о торпоре разное – на каждого сородича это состояние и выход из него влияло по-разному. Нужно было даже быть готовым к тому, что едва-едва очнувшийся Виктор почувствует себя в опасности и попытается напасть: Зверь скомандует ему защищаться, спасать себя.
Слуги внесли расшитую золотом и украшенную драгоценными камнями мантию, длиной в пол, и аккуратно возложили ее на плечи пробудившемуся. Они оставались по бокам от него, готовые помочь старику одеться, если понадобится.
- Ватиканская Инквизиция напала на твой след, как бы тебя не прятали от них. Ради твоей безопасности было принято решение перевезти тебя из Англии в Америку, отец. С разрешения Блумфилда, я позволил себе прервать твой сон. Ты мне нужен здесь: мы оба достаточно стары и сильны, но даже через тысячу лет я все равно останусь твоим сыном, который прислушивается к тебе.

Внутренне он успокоился. Отец, похоже, был в себе и отлично осознавал реальность. Его опыт и воля стали достаточными гарантами для успешного пробуждения. Примоген нисколько не таил улыбки, осветившей его лицо: все прошло как нельзя лучше.
- Сейчас идет 2012 год. Ты спал столетие, отец. – Ричард наблюдал, как Виктор пьет из пакета драгоценное для него в таком состоянии витэ.
- Но зачем ты решил меня разбудить? Что стряслось такого, что тебе понадобился мой совет?...
Милтон-младший как бы даже виновато качнул головой и опустил взгляд. Он будил Виктора, прекрасно понимая, что для того возвращение в этот мир не будет таким уж приятным после века отсутствия. Его отец попал в жизнь, которая чужда ему и незнакома. Он в стране, где никогда не был, в городе, который никогда не видел даже на фотографиях. Это не может пройти вот так запросто – серьезный стресс для личности вампира, для его мироощущения.
- Представляю, как нелегко очнуться после забвения в чужом городе. – Ричард выпрямился, заложив руки за спину, и прямо посмотрел в глаза Виктору, добавляя этой позой весомости моменту: - Я разбудил тебя, чтобы ты был со мной в час, когда целое побережье замерло в ожидании грядущих событий. Скоро начнется большая игра за право обладания западными территориями Америки, и наш клан не может остаться в стороне, когда грядут события, решающие судьбу нескольких доменов. Ты мне нужен с твоей мудростью и силой.
Уже давно начали ходить слухи и предсказания о грядущих переменах. Твердили, что Шабаш жаждет отбить новый свет у Камарильи. Твердили, что первый форпост секты – это Лос-Анджелес, где разыграются драматичные и, возможно, переломные события. При всем своем опыте, Ричард был одинок здесь, не в силах полностью довериться никому из старейшин, как и Князю. Единственный выход – это советоваться с Блумфилдом, но тот, к несчастью, пока мало интересовался американскими проблемами. Оставался отец, который мог оказать свою поддержку и, самое главное, он был пока единственным в городе, на кого можно было полностью положиться: союзники ненадежны, птенец еще слишком молода, князь эгоцентричен. Никто не поможет тебе, кроме твоей семьи.

Наблюдая за отцом, проворачиваясь в сторону его перемещений на каблуках, Ричард отвечал на его вопросы по мере их поступления. Как много мы можем рассказать старому другу, которого не видели несколько лет – не хватит и нескольких вечеров. Рассказывать же вышедшему из торпора вампиру о том, что случилось в мире, пока он спал можно было, затратив десятилетие.
- Кстати, о мече - мне понадобится хороший меч, выкованный, желательно, Брухой-кузнецом... Древним... Если таковые остались ещё.
Примоген покачал головой в некоторой задумчивости, после чего, стараясь сказать это как можно мягче, ответил:
- Я могу достать тебе такой, отец, но на это уйдет время. И еще: меч уже несколько веков не отличается эффективностью, ты это и сам знаешь. Однако, если он тебе необходим, я постараюсь, чтобы твое пожелание исполнилось.
- Что до домена - кто Князь здесь? Кто заправляет в городе?
- Не так давно был избран Князем француз Себастьян Лакруа. Он молод, властолюбив и амбициозен. Он не слишком опытен. Тем не менее, я вижу в нем задатки хорошего судьи и гаранта порядка, но за ним стоит присматривать первое время.
Лакруа – был отдельной темой, которую им с отцом еще предстоит обсудить. Ричард пока не решил кто этот француз для Лос-Анджелеса и для клана Вентру здесь, в частности – друг или враг. Возможно, когда он введет в курс дела по подробнее Виктора, тот сможет свежим, не затёртым взглядом оценить ситуацию и сформулировать стратегию в отношениях с Князем.
- …Мне нужна одежда более плотная, нежели эта, несомненно, прекрасная мантия.
Самая выполнимая просьба, самое простое пожелание. Об этом можно было даже не упоминать: напрямую приказать слуге подобрать более подходящее.
- Конечно, отец. Тебе доставят ткани, и ты сможешь выбрать из них подходящую. Сошьют, разумеется, на заказ, сняв мерки. – Милтон-младший помолчал и приблизился к отцу, приглашающим жестом указав на дверь, ведущую в парадную: - Желаешь осмотреть поместье? Подняться на крышу и взглянуть на город? На город, который теперь и твой тоже.

Вентру медленно шли по поместью, их длинные тени тянулись вдоль множества комнат и коридоров, мелькали в затемненных проемах, пропадали в мрачных углах, куда не дотягивался свет ламп. Некоторый полумрак в своем доме Ричард любил сохранять: ему было гораздо удобнее концентрироваться в полутемном помещении, подальше от слепящих ламп. Потому бра, стилизованные под факелы, сделаны были из затемненного стекла, их свет был тускл и как будто заморожен в состоянии угасания, так никогда и не способный потухнуть вовсе.
-…В мире, как я вижу, появилось множество удивительных вещей.
- В основном шелуха – все когда-нибудь пройдет и переменится. - опустив подбородок к груди и наблюдая за шагающими вперед носками своих ботинок ответил Милтон-младший с ноткой горечи в голосе: - Впрочем, что касается оружия и систем охраны – это действительно прорыв. Сигнализации, камеры наружного наблюдения, микрочипы, датчики движения, микрофоны… Полюбуйся, отец. Все обустроено специально для тебя, чтобы было не так тоскливо на чужбине. Теперь это твои покои.
Милтон-младший указал рукой на помещения, к которым они подошли, минув лестничный пролет и поднявшись на второй этаж. Это были три смежные комнаты: гостиная, спальня и кабинет. Их дизайн отличался от мрачной холодности поместья. Здесь не было никакого минимализма. Исключительно английской работы деревянная добротная мебель, роскошные ковры и шторы, прекрасные сервизные принадлежности, мягкие расписные кресла и подушки, приличных размеров камин, граммофон в углу снабженный набором пластинок с классикой, ретро-музыкой и фольклором, огромный книжный шкаф, а в кабинете – так и вовсе целая библиотека, ручной работы декорвативный глобус, статусный дворянский письменный стол с соответствующими канцелярскими принадлежностями. Здесь все было великолепно, от всего веяло духом Старого света, духом позапрошлого века. Но главное: эти помещения были точной копией апартаментов Виктора в его замке в Британии. Милтон воссоздал их по своим воспоминаниям. И воссоздал точно, ведь он так много времени в свое время проводил рядом с отцом.