Длинные полы бархатного камзола мягко шелестели при ходьбе, а по коридору разносились мягкие шаги. Виктор шел в залу, где должна была состояться встреча Камарильи. Старого Вентру не воодушевляла ситуация в этом большом городе: смерть француза Лакруа, Шабаш, набирающий силу, грызня из-за трона - все эти проблемы они должны были решить всеми правдами и не правдами. Решить и покарать оплашавших, не забыв наградить отличившихся. Старший Милтон надеялся на благоразумие сына и всех остальных представителей Сородичей Камариллы.
В этих раздумиях он дошел до залы, выйдя из-за спины Ричарда.
- Значит я, наконец-то, увижу весь "цвет" Камарильи Лос-Анджелеса. Знаешь, как бы они не грызлись из-за поста Князя, я думаю что стоит даровать это место кому-нибудь, кто сойдет на роль шута, более серьёзного, чем Лакруа, но такого, которым будет просто манипулировать. Тот, кем можно манипулировать через самые простые "инстинкты", не прибегая к доминированию.
Перед мысленным взором Вентру пролетали образы древности, из которых он вылавливал наиболее подходящие ситуации. Вообще Виктор считал, что сейчас надо занимать позицию тайных лидеров, что бы не заострять внимание на них, но при этом - стоило устранить конкурентов всеми правдами и не правдами. Конкуренты могли дестабилизировать нужную ситуацию, которую Виктор хотел предложить создать. Одним из таких конкурентов был Шабаш - нужно было посеять смуту и раскол среди двух этих новых стай, что так бытро склонили чашу весов в свою сторону. Вторым таким конкурентом была Инквизиция - их Виктор ненавидел больше всего и желал устранить любой ценой. Любой ценой их нужно было изгнать из города... Но какова же будет эта цена? Сейчас это не так уж и важно - важна сама цель и результат.
А снаружи послышался гул, гул похожий на тихое рычание дикого зверя. Старший уже знал, что это называется "автомобиль", но к этим самоходным повозкам он так и не мог привыкнуть.

Играет: Richard Milton
Первыми приехали несколько сородичей со своими птенцами: простая массовка, они были приглашены как наблюдатели. Они это понимали, и сразу заняли места на диванчиках у стен залы, подальше от «сцены», где стояли Милтоны, и от центра помещения.
Следующей прибыла машина Велвет Велур, доставившая на собрание не только гарпию, но и ее компаньонку в эту ночь – юную малкавианку Кэролайн. Дав своей спутнице единственный совет – лишний раз не мелькать перед старейшинами и тем более не встревать в разговоры, ВиВи предоставила ее самой себе и переключила внимание на подъезды к поместью, ожидая увидеть на горизонте знакомый кортеж из трех машин. Не прошло и четверти часа, как она дождалась: в Вентру холл прибыл барон Айзек Абрамс со своей свитой. Этот тореадор был для нее как приемный, да даже больше – как родной отец.
Перед тем как войти в поместье, Абрамс и Велур о чем-то долго шептались, окружённые телохранителями, и не отходя от автомобиля барона. Только после совещания они проследовали в поместье, прошли по пустеющим коридорам, ориентируясь по звукам голосов и свету ламп.
- Пусть ночь будет благосклонна ко всем нам, уважаемые господа Милтоны! – с порога, широкими шагами отмеряя залу, воскликнул Айзек, поведя в воздухе руками, как будто на расстоянии хлопнул по плечам обоим вентру: - Могу я расценивать ваше приглашение, как мандат на право голоса? Можете не отвечать: я все равно скажу свое слово сегодня и найдутся те, кто меня послушают, не сомневайтесь.
Тореадор, пожалуй, сказал бы еще что-нибудь, но его прервали всполошившиеся охранники у дверей с северной стороны залы: они совершенно неожиданно для себя обнаружили присутствие в поместье Гэри Голдена, как всегда вошедшего не через парадную дверь, пусть и распахнутую, а каким-то своим, голденовским путем. Успокоив охрану, Примоген Носферату поправил галстук, расправил непропорциональные одно другому плечи, и прошел к гостям.
- Айзек… Привет, Милтон. Айзек, наглость – не порок, а жить помогает, разумеется, но ты много на себя берешь. Дела Камарильи, тем более касающиеся выборов Князя тебя не касаются.
- Неужели, Гэри? Меня пригласил мистер Милтон, и, я не думаю, что просто потому, что хотел увидеть меня в очередной раз. Мое присутствие здесь – знак того, что пора нам уже выбирать судьбу города вместе – в конце концов, я владею землями в этом Домене…
- Айзек-Айзек, надежды питают юношей, но в твоем возрасте это смотрится как-то даже комично. Нет: трагикомично, х-хе.
Назревала бесполезная, ни к чему не ведущая, перепалка…

Гуль, сидящий за рулем, сбавил скорость, когда, свернув на широкую аллею, в свете фар автомобиля тускло блеснуло ограждение. Из гостеприимно открытых ворот дорога уводила через тьму ночи в сторону огромного особняка Вентру, и когда «седан» миновал ворота, через лобовое стекло Мэтью мог оценить размах этого сооружения. Разномастные авто у главного входа, горящие огни и свет в окнах говорил о том, что некоторые гости уже прибыли.
«Здесь будет полно важных шишек из Камариллы, кое-кто из Анархов. И с большинством из них я не буду знаком… если не буду знаком со всеми. Как и с обитателями этого особняка. Хм, Вентру… Что ж, ничего страшного. Регент выбрал меня в качестве представителя Капеллы Лос-Анджелеса – следует держаться всего того, что это влечет за собой».
Мэтью продолжал следить взглядом за домом, когда автомобиль свернул направо на широкое кольцо перед парадным входом, где уже стояли несколько припаркованных автомобилей. Ахав исподлобья и искоса смотрел, как мимо проплывают огни фонарей и окна, заполненные мягким желтым светом.
Клайв остановил «Кадиллак» неподалеку от остальных машин, глядя на ступени парадного входа. Мэтью не стал задерживаться и ждать вопросов от своего сопровождения в стиле «ну, ты готов?».
Защелкали замки дверей, и Ахав и пара чужих гулей, быстро созванных и приодетых для подобной поездки, выбрались наружу. Они знали, что входит в их обязанности – доставить Тремера на место встречи, присматривать за авто, забрать Тремера после завершения мероприятия и как можно быстрее доставить его в город до восхода солнца.
Мэтью направился ко входу походкой человека, который никуда не спешит. Поднявшись по ступеням, он миновал нескольких охранников и задержался лишь на секунду у большого зеркала в прихожей, чтобы убедится, что амулет, созданный по ритуалу «Отныне его взор – наш». Амулет представляющий по своей сути человеческий глаз, был довольно искусно замаскирован под увесистое серебряное украшение в виде анха, в кольце которого и скрывался глаз. Что ж, действительно, хотя и смотрелось довольно вычурно, но по крайней мере это было своеобразной данью уважения к гостям и хозяевам. Не разгуливать же с человеческим глазным яблоком под узлом галстука.
Ахав, скользнув взглядом по своему отражению, направился дальше по коридорам поместья. Весьма мило. Если ему в одну руку дать бутылку мерзкого и дешевого пойла, а в другую – лопату, то из него вышел бы весьма обаятельный гробокопатель. Черные перчатки же дополнят классический образ киллера. Впрочем, перчатки у Мэтью были при себе…
Миновав еще нескольких охранников, Ахав вошел в зал, в котором уже было много Сородичей. Сделав еще несколько неторопливых шагов и озираясь по сторонам, Мэтью пытался найти взглядом хозяев. Высокопоставленных гостей он уже определил – те, кто собрались в центре. 
- Дорогие гости, уважаемый Гэри Голден, прекрасная Вельвет Велур и... - уважаемый Айзек Абрамс. Мы - Виктор и Ричард Милтоны рады приветствовать Вас здесь. Находясь здесь Вы можете чувствовать себя в полнейшей безопасности и можете угоститься отборнейшим Вите, дорогие гости.
«А вот и хозяин».
Мэтью, не теряя времени, направился к группе старших Сородичей, к которым обращался Старейшина в старомодном длиннополом камзоле.
- Леди и джентльмены, - Мэтью, остановившись, и не глядя ни на кого, давая понять, что обращается ко всем и сразу. Его спокойный и глухой голос звучал довольно сильно и громко в этих стенах с причудливой акустикой, заставляющий любой гулкий звук обретать ясность и четкость.
Приложив раскрытые ладони к бедрам, Тремер сдержанно и спокойно поклонился.
- Доброй ночи. Мое имя Ахав, сегодня я являюсь официальным представителем Капеллы Лос-Анджелеса, - выпрямившись, Мэтью перевел спокойный и уверенный взгляд на Старейшину Вентру, глядящему прямо в глаза и тем самым подчеркивая, что не боится и доверяет хозяину дома, способному кружить мозги Доминированием кому и как угодно.
- Господин Регент просил передавать Вам, и Вам, леди и джентльмены, - Мэтью, взглянув на гостей, вновь перевел взгляд на Старейшину, – свои наилучшие пожелания. Он не сможет принять прямое участие на этой встрече, но… - Мэтью невзначай поднял руку и поправил свое крикливое украшение под узлом галстука, которое блестело, отражая яркий свет, на фоне черного костюма и темно-синей сорочки, словно наполненное ртутью.
- …Но он сможет видеть и слышать все, когда начнется официальная часть встречи.
Скрывать наличие амулета не имело смысла, это могло вылиться в крупные неприятности в первую очередь для самого Мэтью. Требовать снять эту мерзость со стороны хозяев – тем более, раз уж Мэтью назвался представителем Штрауса на время этой встречи. У Вентру есть мозги – по крайней мере, сам Ахав всегда так считал – и сейчас у них должно хватить ума понять, что лишать себя поддержки Тремеров, одних из тех, кто всегда и везде рьяно поддерживал Камариллу, из-за каких-то правил и протоколов просто смешно и глупо. Мэтью не видел ничего преступного в использовании амулета, первоочередная функция которого заключалась в шпионаже – наоборот, Штраус, благодаря этой штуке, словно бы будет среди всех этих Сородичей, и Мэтью, открыто заявив о наличии у себя «магической камеры», шел навстречу владельцам Элизиума.

Вскоре подошли ещё несколько важных гостей, которых Виктор должен был встретить со всем радушием, не смотря на то, что хозяином в особняке был его сын. Даже не смотря на этот факт - особняк являлся теперь и поместьем семейства Милтон, а в этом случае - гостей встречает тот, кто старше, ибо таков обычай в их семье. Пусть сын и решает важные вопросы, связанные с устройством политики Камарильи в городе, но отец должен радушно встретить всех гостей, какого бы отвращения они у него, порой, не вызывали. И это, вполне, удавалось старшему. Новые действующие лица: Ахав, Тереза и некая Элиза, которая казалась какой-то странной и не такой, но Вентру не придал этого значения, ведь если понадобится кого-то убить, то он, не задумываясь, сделает это, если будущий труп нарушит законы гостеприимства, осквернив этот чудный вечер.
Ахав был весьма занимательным Тремерским молодым кадром - иных старый лис Максмилиан не посылает, а о нем Виктор был хорошо наслышан. "Скорее всего этот парень будет, в первую очередь, выступать за интересы Капеллы Тремер, а уж потом за Камарилью," - промелькнула мысль в голове Виктора.
Тереза - весьма амбициозная, но тщеславная малкавианка - как нельзя лучше подходит на роль Князя. Судя по тем данным, что Милтон-старший почерпнул от своего сына, она всегда пыталась казаться безгрешной железной леди. Этаким своеобразным эталоном девственности и непорочности, но руки-то в крови, да и на многих её чертах можно неплохо сыграть. "А вот она будет рьяно и по-деловому отстаивать интересы Камарильи, пока не пошатнется и не упадет, а когда упадет - постарается продать всех кроме себя, не иначе," - пронеслась ещё одна мысль в голове Сородича.
Элиза - девушка-загадка, которая представлена секретарем Терезы, но ранее о ней не упоминалось. "Что же, придется информаторам Ричрада поискать информацию по ней."
После этой заминки, Виктор вновь сдержанно поклонился:
- Уважаемый Ахав, уважаемая Тереза Воерман и, несомненно, уважаемая Элиза. Меня зовут - Виктор Милтон. Мы рады приветствовать Вас на этом приеме в Милтон холл и предлагаем пройти и угоститься отборнейшим Вите, покуда не все гости ещё прибыли.
Мужчина жестом предложил проследовать к столу.

Лимузин Терезы Воерман был первым легковым транспортным средством, в которое села Нагараджа за последнее десятилетие. В основном, она передвигалась с товарными поездами. То ли каннибалше казалось, то ли ее первые пол часа поездки укачивало. Ощущение пренеприятнейшее и если бы только оно одно было причиной неудобств...
Новый облик буквально отвращал Пишу. Особенно не нравилось ей платье: ее собственно старое, но невероятно удобное, с выполненными где надо разрезами, ни сколько не сковывало движений. Это же напротив: давило на все, что можно. Причем ее уверяли, будто подобрано исключительно по размеру. Оставалось только догадываться: правда это и так мучаются все светские персоны, или насчет размера ее все-таки обманули. По началу канибалша то и дела пыталась поправлять, оттягивать ткань платья, вертясь в нем, как змея, которую обмотали толстым слоем скотча. Но позже оставила любые попытки сделать вещь удобней: комфортно ей будет, только если она разорвет дьявольское платье, а этого делать нельзя было. Дальше - больше. Линзы - это было просто ужасно. Они жгли глаза, мешали сфокусироваться и казалось, что Нагараджу буквально ослепили. О прическе она предпочла вообще не думать: волосы от такой укладки не болят и большего не нужно...
Да-а… мы едем к вентру. Вентру… Дайте-ка мне вспомнить. Это те, что дергают за ниточки? Те, кто в одиночку могут провоцировать такие всплески агрессии, что даже штаммы самых страшных болезней позавидовали бы. Интриганы и обманщики, живое воплощение диктатуры. Вот уж кто точно считает себя богами во плоти. Какое замечательное место мне выпало посетить.
А духи негодуют, они предупреждают, они знают, они боятся вместе со мной…Не ходи туда, откажись, повернись, уходи! Они заранее плачут обо мне: я иду в ловушку, в клетку, где на прутья прикручены шипы, направленные остриями вовнутрь. На стенах, на потолке, на полу. Ты напарываешься на них и не можешь пошевелиться, как бабочка в рамочке коллекционера, пришпиленная иголкой. Почему я их не слушаю? Почему я выполняю обещание, данное Воерман? Это глупо. Глупо. Но желание влезть во все это непреодолимо. Где-то там, среди угроз и стенаний, призраки сказали мне: я должна быть с Воерман. Пока что я ей нужна. Настанет день, когда мне будет нужна она. И к тому дню она должна быть в состоянии помочь мне. Что может быть лучше, чем ее избрание Князем? Князь Лос-Анджелеса Тереза Воерман.
С момента прошлой встречи с малкавианкой, Нагараджа восстановила свое знание английского, более не коверкала слова, да и ее восточный акцент пропал почти бесследно. Более того: она освоилась в городе. Теперь уже ей тут дышалось вольготней, она привыкла к ритму, к пульсу Лос-Анджелеса. Убежище, что ей подарила Тереза Воерман, было идеальным практически во всем: Пиша лишь немного там усовершенствовала и изменила под себя. В остальном же то время, что она проводила в Городе Ангелов, было для нее необычайно удачным. Давно так не было: пожалуй, с семидесятых.
- Ты будешь моей молчаливой помощницей, знаю, что тебе не нравится это, но придётся немного потерпеть, надеюсь выборы не займут много времени.
А я то как надеюсь на это. За тобой будет огромный долг в уплату за это приключение и невообразимую опасность, которой подвергаешь меня, Воерман.
- Будь всегда рядом, не отходи не на шаг и будь готова ко всему. Возможно ты сегодня прекрасно попируешь. Итак, пошли.
- Да не будет нам сегодня препятствий... - прошипела Пиша, по-змеиному выскользнув вслед за Терезой и следуя за ней в поместье, банально прячась за спину малкавианки, стараясь, чтобы это выглядело как неотступность покорного слуги от хозяйки.
Когда вошли в залу, где собрались камми, некромантша бы упала в обморок, если бы не вековые тренировки. Она лишь чуть потеряла уверенность в своих движениях и твердость шага. На нее навалился смрад, источаемый вампирами, а со стен поместья буквально водопадами сползали аморфные, несформированные, но неспокойные, взбешенные субстанции. Призраки. Здесь умирали десятками, сотнями! От каждого из ночных убийц разило Смертью. Но не той, что была неотступно рядом с Пишей, для которой она - покровитель и союзник. Смерть вокруг каждого из Старейшин представляла собой кровавого безумца, она была с ними неосознанно, многие вообще отрицали в себе убийц. И это искажало их ауру, искажало образы призраков, что витали между ними, что в бессильной жажде мести преследовали невидимо и неосязаемо своих мучителей. Нагараджа опустила взор и сжала правой рукой край платья со всей силы, пытаясь отбросить все видения, не смотреть на беснующиеся в поместье души, которые мешали ей держать свой образ. Неимоверным волевым усилием ей это удалось: голоса поутихли, видения в большинстве своем растворились. Остались лишь самые сильные и яркие, но от них не отделаться - они неотступны от некромантши.
Тем временем Тереза Воерман поприветствовала сородичей, а после представила им и Пишу. Нагараджа оценила свой псевдоним - это имя первого сосуда, что малкавианка скормила каннибалше.
Ах, Воерман, как дорого тебе это обойдется...Какое унижение!
Некромантша сделала реверанс, кое-как вспомнив как он примерно выполняется, и довольно низко поклонилась Старейшинам, когда малкавианка назвала ее "имя". Ее бы вырвало, если бы она поела только что. Без сомнения. Снова потупив взор, "секретарь" вновь опустила голову, держась позади малкавианки. Ей хотелось убежать. Поскорее. прочь отсюда! Тереза Воерман на фоне остальных для нее была здесь как родная: возникало загнанное паническое желание прижаться к ней и спрятаться как маленькая девочка под крылом матери. Или набросится и разорвать кого-нибудь. Одно из двух, но второе было неоправданно-опасно.
Держись! Держись, Пиша! Воерман обещала, что будет недолго. Пожалуйста, пусть она окажется права!

Найнса одолевали предчувствия. Страхи свои он скрывал за внешним спокойствием и строгостью, однако они не оставляли его и лишь возрастали с каждой новой ступенью особняка Милтона.
Это не я убил ЛаКруа,  гордыня его убила! Ну и что, сукин ты сын, кому от твоей гордости стало лучше?
Родригес пришел пешком. Он любил ходить пешком и не видел острой необходимости доказывать Сородичам что-то с помощью крутой тачки или охраны. Единственное, что он добавил в свой повседневный образ - потертую медную брошь - перевернутая буква "А", заключенная в круг - символ клана Бруджа. Сложно уже припомнить, как она к нему попала, кажется, отобрал у уличной шпаны или случайно нашел... Не важно. Главное, что с этой штукой на груди Найнс чувствовал себя частью единого организма, сильного и отчаянного.
Какая честь, сам примоген Вентру встретил Родригеса и поприветствовал. Найнс поблагодарил его за приглашение и хотел спрятаться куда-нибудь подальше, а потом просто назвать имя, но ни тут то было, на него налетел Филип Форе - шут при дворе короля Ричарда.
- И вы крепитесь, Родригес! Я слышал, он был  вам как отец...
Туповатая острота осталась незамеченной Родригесом, он лишь свел брови, пристально глядя на Форе, однако, окружающие стали перешептываться. Они все знают. Они подозревают его! Чертовы лицемеры, почему бы вам не закончить этот балаган и просто не сказать все как есть? Зачем эти церемонии и наигранные улыбки...
- Может начнем, Милтон? Мне некогда прохлаждаться...

Опять эти сборища... Такое впечатление, что приходится торчать там, где несколько тысяч лет, плавают в одном аквариуме голодные акулы.
Масс опять вспоминала как приятно бил прохладный воздух в ее мертвое лицо, как он раздувал ее длинные волосы,  любимый мотоцикл, больше сейчас она ни о чем не хотела думать. В такие моменты Массакра чувствовала себя свободной, будто не было этих кровных уз с существами, от воспоминания о которых бросает в дрожь, будто она вновь жива, вот-же она, только даже имя свое настоящее вспомнить не может.
Вампирша отодвинула свои мысли на задний план и вернулась к суровой действительности.  Масс уставилась на свои руки, черный лак, татуировка на ладони, кольцо в виде когтя, ничего новенького вот уже сотню лет. Затем девушка подняла взгляд, чтож, в компании старых засранцев, в которой была Масс, тоже практически никаких изменений, все те-же слащавые рожи. Вентру сегодня были в большинстве, девушка не особо жаловала этот клан, они казались ей эдакими царьками, увлекающимися собственной навязчивой идеей, о собственном же превосходстве.
- Кого ждем?
Масс мечтала побыстрее покинуть это общество, а притворные приветствия и соболезнования, вызывали лишь неуместную улыбку. Поигрывая зажигалкой меж пальцев, девушка прошла в зал и уселась на одно из мягких кресел, подтянув ноги, затянутые в грубые ботинки, под себя.
Никаких приветствий, без лишних слов, они пришли решать вопрос, а не разыгрывать роль честных и достойных людей.

Гости всё прибывали и прибывали, тех кого видела девушка уже не раз, были одеты как на вечеринку, хотя все понимали, что сейчас не до веселья. Избирался новый Князь, новое правление, которое может привести всех к победе или наоборот зарубить на корню и опустить до самого низа. Выбор должен был быть чётким, ясным,  а главное правильным, чтобы потом не пожалеть не о чём. В этот момент на сцену вышел Милтон младший и объявил претендентов на трон. Вампирша спокойно выслушала список улыбаясь уголками глаз.
-Не думаю,что его отец будет баллотироваться, голосовать да, быть Князем нет. Что касается Яна, он тёмная лошадка и думаю в городе меня знают и уважают больше,чем его. Печально, что Ричард этого не понимает и отдал свой голос за него. Не стоит толкать меня на новую жертву. Пока я не стану Князем я не успокоюсь и буду идти по головам и дальше. Лучше не дожидаться нового голосования, а сразу выбрать меня.
Малкавианка посмотрела на Пишу и легко кивнув головой пошла на сцену. Поправив лёгким движением свою прядку волос, она обратилась ко всем присутствующим.
- Дорогие сородичи, дамы и господа. Выбирайте душой и того, кого подсказывает вам сердце. Нам нельзя ошибиться, сейчас наступают и правда тяжёлые времена. Нам нужен стойкий, умный и сильный правитель с деловой хваткой. Если вы выберите меня я обещаю вам стабильность и процветание. Думаю мои слова итак покажутся лишними, ибо вы знаете какова я на деле, что я могу и как я ответственно веду все дела. Выбор за вами, слушайте своё сердце. Я Тереза Воерман голосую за себя, потому что уверена, что с честью и достоинством могу нести эту ответственность, отвечая за свои поступки.
Старейшина спокойно посмотрела на присутствующих без фальши и пафоса, чётко по деловому, ожидая ответа остальных.
Голосуйте господа и не ошибитесь на этот раз..Кто со мной того ждёт процветание, кто против меня неминуемый крах..

Наконец, вроде все были в сборе, голосование началось. Массакра не спешила отдавать свой голос ни за одну из предложенных кандидатур. Тереза Воерман, она конечно вызывала доверие, но малкавианка на посту Князя, большой риск для и без того терпящей фиаско на всех фронтах Камарильи. Пусть они и безумцы, однако порой их потерянный разум хорошо справлялся с порученными ему задачами, не смотря на все свои предрассудки, Масс все-же склонялась к кандидатуре Терезы сильнее, нежели к Яну Питерзону - этот новичок не внушал Масс никакого доверия, темная лошадка, да - это было похоже на него. Вентру, больше о нем ничего не было известно, пусть у него и были уважаемые покровители. Кандидатура Виктора Милтона выдвинулась для отвода глаз, скорее всего Вентру тоже предпочитали выдвинуть на пост Князя Терезу, а значит Малкавианку хотели попытаться подчинить или попытаться  манипулировать ею.
Отлично, как я вас всех люблю! Черт бы вас... Угри скользкие...
Вампирша понимала - выбора нет, все было давно расчитано, а значит все ожидали лишь молчаливого согласия сородичей. Политика... Масс с радостью бы осталась внизу пищевой цепочки, если бы могла отказаться от этого вредного и навязчивого фарса.
- На сколько я понимаю господа сородичи...
Масскара поднялась со своего места и осмотрела присутствующих, едва подавив гримассу отвращения, вампирша продолжила. В голосе девушки были слышны издевка и насмешка.
- Выбора, как такового у нас не осталось, а значит повинуясь воле Вентру, мы должны выбрать между большим и маленьким злом, чтож, я выбираю Терезу Воерман.
Вновь вернув зад в кресло, девушка стала наблюдать за реакцией старейшин, могли ли они быть не на столько слепыми, чтобы увидеть во всем скрытый умысел, или же их разумы давно угасли, как огарки свечей на рассвете.
- Началось...

Играет: Richard Milton
Гэри Голден осклабился, когда представили кандидатов. Он уловку тоже уяснил. Два претендента, не три. Оба так или иначе выгодны вентру. Носферату переглянулся с Абрамсом и одарил его укоризненным, но не слишком разочарованным взглядом, когда Милтон объявил, что барон тоже может голосовать. В сущности, Голдену было глубоко плевать на это, да и на самого Абрамса. Но вот на князя ему плевать не было. Точнее на того, кто им станет. Примоген носферату поймал холодный взгляд Терезы Воерман и, растянувшись в наипаскуднейшей ухмылке, подмигнул ей. Он знал о кознях, что та строила против Лакруа. Он знал, что малкавианка продаст саму Камарилью ради личных выгод.
- Питерзоон. – коротко бросил Гэри, еще раз подмигнув Терезе и даже не глянув на вентру, за которого отдал свой голос.
Барон Абрамс, как будто только того и ждал: фыркнув и отвернув голову от носферату, он небрежно поднял руку вверх, обозначая свой голос и проговорил:
- Голосую за Терезу Воерман.
ВиВи, стоявшая рядом с Айзеком, по левую руку, молчаливо потупив взор, кивнула каким-то своим мыслям, когда барон проголосовал. Да, она, судя по всему, ожидала этого выбора. А, быть может, и поддерживала его.
По залу прошел гомон: присутствующие сородичи, а их было около трех десятков, обсуждали каждый отданный голос, каждого кандидата и всех без исключения голосующих. Вампиры, безусловно,  были взволнованы и заинтересованы исходом этого действа. Даже гули из охраны сейчас больше следили не за дверьми или гостями, а за тем, как решалась судьба города.

Вентру вошёл в зал и холодно улыбнулся.
"Вот она - арена, на которой сражаются бессмертные, но такие хрупкие гладиаторы... Время бросать кости."
- Да кто вообще такой это Ян?
- Этот Ян - это грандчайлд Хардештадта, основателя Камарильи. И вот он, я, собственной персоной.
"В каком-то смысле."
- Рад видеть всех собравшихся здесь Сородичей, потому что знаю о трагических событиях последних ночей. Сейчас каждый из собратьев ценнее золота, и тот факт, что мы встретились в гостеприимном убежище Примогена Вентру, - Ян сделал паузу и поклонился Старому Лису, - свидетельствует о том, что ещё не всё потеряно. Старейшины Братства озабочены ситуацией в Лос-Анджелесе. Наша мощь - в единстве, порядке и стабильности, и всё то, что произошло, подрывает наши шансы на выживание. Внутренний Круг и Юстициары неудовлетворены тем, что прежний Князь был предательски убит, - Питерзоон взглянул в глаза Найнсу и прищурился, - а также тем, что власть над доменом может перейти в руки недостойных, - он сделал паузу и перевёл взгляд на Терезу. - Поэтому я, потомок Хардештадта, Старейшина из Клана Скипетра, Ян Питерзоон, вестник воли Высшего Совета от имени Люсинды, действующего Юстициара Вентру, заявляю своё право на этот домен и требую признать меня Князем. Все, кто примет мою власть, обретут защиту, мир и покровительство. Все, кто воспротивится, обрекут себя на изгнание или Окончательную Смерть.
"Тяжёлое время - жесткокие меры. Но оно того стоит. И я не лгу."

Виктор спокойно стоял и пил Вите, когда началось голосование, но тут в процесс встрял Джеймс Лакруа - приемыш Себастьяна, который был, якобы, племянником. Старейшина даже скривился от омерзения - такой мелкий Тори и такой наглый.
- Как я понимаю, права голоса мне здесь никто не даст? В том числе и потому, что я - племянник Себастьяна?
Милтон-старший повернулся в сторону Джеймса и прошел половину расстояния до него, что бы не сильно напрягать голос:
- Джеймс Лакруа, хоть Вы и являетесь племянником Себастьяна Лакруа, должен заметить, что неродным, Вы не обладаете достаточным возрастом и весом, что бы иметь право голоса. Даже не смотря на то, что Вы имеете поддержку Примогена Тореадор.
Но тут гневной тирадой разразился сам Петерзоон, чем вызвал крайнее недовольствие старшего Вентру. Виктор подошел к Яну и посмотрел своими ледяными глазами в его:
- А Вас, Сородич Петерзоон, я просто попрошу захлопнуть рот, уж извините, но Вы в домене никто и ни что и не надо своими воплями позорить имя Вашего славного сира, не то я буду вынужден вызвать Вас на клинковую дуэль за оскорбление имени Камарильи и её основателе, упоминая их столь неподобающим тоном. Вы не имеете на этот домен ровно столько прав, сколько и я - приезжий из Британии Старейшина. Поэтому я, крайне, прошу Вас, Ян, больше не устраивать шумных представлений. Мы с Вами поняли друг-друга?
Лицо Виктора искривила улыбка, которая не предвещала напыженному претенденту ничего хорошего. Жаль только, что эта улыбка была знакома лишь Ричарду. После этого он обратился к девушке-гангрелу.
- Сиятельная Масакра, прошу Вас: будьте терпеливы - юноша не знаком с обычаями домена и вообще с нравами Сородичей, что его населяют.

А теперь
Ну-ка все, кроме Ахава и Натали- притормозили!
Richard Milton

Отредактировано Victor Milton (2012-03-15 17:56:20)

- Мы рады приветствовать Вас на этом приеме в Милтон холл и предлагаем пройти и угоститься отборнейшим Вите, покуда не все гости ещё прибыли.
- Благодарю за прием, - негромко и сухо ответил Ахав, улыбаясь лишь краешками губ и поспешно отходя в сторону. Кто он такой, чтобы толкаться среди этих Сородичей?.. Уже далеко не птенец, но и до статуса Старейшины еще как до западного побережья на карачках: Тремер-послушник Пятого круга, трудяга, предпочитающий словам и внешности дела.
«Сегодня же - голос Капеллы, который при этом лишен своего, не больше, не меньше», Ахав взял бокал с темным витэ и неторопливым шагом перебрался в сторонку от Старейшин, в сторону подмеченного еще во время прибытия в зал уголка. Пара кресел возле стеклянного столика, неподалеку от тех, кто должен был сегодня решать судьбу Камариллы – прекрасное место для того, чтобы устроится с комфортом, быть неподалеку и слышать и видеть все, что было необходимо, и в тоже самое время не путаться под ногами.
Мэтью бросил взгляд на довольно шикарный и мрачный пейзаж, висящий прямо над креслом, и с чистой совестью занял пустующее место. Сделав глоток витэ и оценив великолепный букет, он отставил бокал на столик и откинулся на спинку кресла, закинув ногу на ногу. Ему пока что ничего не оставалось, кроме как молчать, смотреть и слушать. Взгляд Ахава кружил по всему залу и собравшимся в нем, при этом Мэтью старался не задерживать ни на ком взгляд, понимая, что откровенное разглядывание кого бы то ни было из Сородичей может привести если не к неприятностям, то к просто не красивой ситуации. Уж чего-чего а Мэтью, представляющий сегодня Капеллу Тремеров, никак не хотел оставить о себе впечатление неотесанного деревенщины. О нем сложится мнение и о Регенте, который отправил Ахава на эти выборы вместо себя.
Почти сразу после его прибытия в зале появилась Воэрман. Ахав выдержал ее взгляд, которым она обвела всех присутствующих, и нельзя было сказать, что ответный взгляд Тремера лучился доброй и пониманием.
«Нам – и кое-кому еще – известны разговоры, которые могут нехорошо дискредитировать нового Князя, как до, так и после избрания, не так ли? Или твои слова о зове Древнего и поддержка безумной идеи с Диаблери Лакруа теперь ничего не значат? Ох, да… Как и вообще разговоры и явственные полунамеки на то, что от Князя можно избавиться любым путем».
Ахав не понимал выбор Регента. Он думал, что Штраус сделает все, чтобы удержать своих старых союзников и вечных претендентов на власть, Вентру, и для этого кандидатура одного из них была бы как нельзя кстати. Все предельно просто.
«Все предельно просто. Почему теперь, когда он сказал о своем выборе, мне хочется прибавить в конце этой фразы восклицательный знак?»
Ахав, вперивший в амбициозную малкавианку ледяной взгляд немигающих глаз, наконец, отвел глаза. Не Ахаву было судить выбор главы Капеллы; он здесь для того, чтобы огласить его.
Гости все прибывали и прибывали. Объявившаяся хорошенькая женщина назвалась Примогеном Тореадор; заявившийся следом мужчина едва ли не колесом пошел по залу от одного Сородича к другому, громогласно выражая свое почтение.
«Бывал я на разных сборах Камариллы», Мэтью положил ладонь на ножку бокала, поднося ко рту, «Но такого что-то не припомню».
- И вы крепитесь, Родригес! Я слышал, он был  вам как отец…
Ахав едва успел отдернуть бокал прочь, иначе он рисковал пустить фонтан витэ изо рта, подобно поверженному гарпуном Моби Дику.
«О, чудесная подковырка, мужик. Смотри, чтобы Анархи не запомнили тебя…»
Мэтью, делая несколько глотков, смотрел на того, к которому Сородич обращался как Родригез.
«Однако, как его отделали… Стычка с ЛаКруа была слишком жесткой».
Мэтью окончательно расслабился в своем уютном кресле. Как могло показаться каждому, кто бросил бы взгляд в его сторону. Однако Ахав отреагировал на начало выборов быстро и четко. Достав мобильный телефон, он быстро настучал сообщение «Выборы начались», отправив ее Регенту.
Несчастный Штраус. Мэтью, закрыв глаза, без труда мог бы представить, как он, сидя в зале перед камином, вздрагивает от вибрирующего телефона на столе, который, только что спокойно лежащий на столе, теперь ожил, вибрировал и светился.
«Привыкайте, господин Регент», Мэтью убрал телефон в карман и еще раз поправил анх под узлом галстука, «современность - это тоже своего рода магия. Наше же ток-шоу началось, пора доставать поп-корн и сесть поудобней на мягкую подушечку!..»     
Итак, сейчас Штраус выпьет витэ, и амулет, спрятанный в серебряном украшении, оживет и завладеет зрительным восприятием Регента. Ахав еще раз окинул взглядом зал, прикидывая, стоит ли ему подняться на ноги? Или, быть может, найти место получше? Нет, все было прекрасно, и будет еще лучше, если сейчас мистер Ходячий Штатив будет сидеть ровно.
По мере того, как Сородичи объявляли свои голоса, выражение на лице Мэтью медленно менялось. Исчезла мрачная ухмылка, и теперь оно выражало скорее озадаченность.
«Регент предвидел и это? Он знал, что множество Сородичей, после правления Тореадор, не захотят отдавать власть Вентру? Но после того, что мы слышали в особняке Воэрман, и позже, в чем же заключается суть его выбора?..»
Разгадывать суть идей регента не имело смысла. Могущественный маг и манипулятор Тремеров был не прост, и Мэтью никогда не приблизится к нему настолько близко, чтобы тот мог открыть перед ним свои замыслы, касающиеся большой политики. Ни Ахаву, ни кому-либо еще.
Сородичи, уже доводящие выборы до банального спора, кажется, заканчивали. Все Старейшины сказали свое слово, теперь черед тех, кто помладше.
«Ладно, вот теперь пора».
Ахав поднялся со своего места, и его слова прозвучали ясно и громко, как оглашаемый приговор:
- Голос Капеллы Тремеров отходит Терезе Воэрман.
Работа выполнена. Мэтью с невозмутимым видом уселся обратно.
«Видит небо, я бы желал победы Вентру, но...»

Сальваторе улыбался, смотря на сборище камарильи.
В конце концов, надо было еще и узнать, кого всё-таки выберут новым князем...
Ха, а ведь как интересно всё устроено - вроде и освободились марионетки от нитей кукловода, рады своему освобождению. Ведь открыто ненавидели кукловода. И тут же выбирают себе нового... можно понять тех, кто выдвигает свою собственную кандидатуру в князья. Но вот как понять тех, кто меняет один ошейник на другой? Право, это высшая степень глупости, которая сопровождает этих "сородичей".
Ласомбра никуда не спешил, поэтому внимательно разглядывал каждого из собравшихся по отдельности
Вот вперёд выходит один из старших, поднимая вверх жезл с символом камарильи. Страж тихо усмехнулся мысли, что было бы весьма забавно в этот самый момент нажать на спусковой крючок и разнести ко всем чертям ладонь, держащую жезл. А жезл упадёт на пол, громко звеня. И каждый камми будет знать, что есть его обожаемая камарилья по сравнению с силой Шабаша.
Но вампир этого не сделал. Вместо этого он продолжил наблюдать за разворачивавшимся действием, в котором всеобщие взгляды, направленные на двух отдельно стоящих вампиров, выдавали в них претендентов на титул князя.
Читать по губам Сальваторе не умел, но мимика и жесты камми могли сказать ему достаточно, чтобы определить хотя бы приблизительно, что обсуждалось на собрании.
А обсуждение было весьма яростным и неоднозначным. В оптический прицел винтовки было отлично видно, что среди камарильи не всё так гладко, как они пытаются показать. И это будет отличной информацией, Новак определённо должен её оценить по-достоинству.
Когда уста Тремера сомкнулись, ласомбра полностью замер, припав к прицелу и разглядывая теперь двух претендентов на княжение. Одного из них ему заказали. Второго - нет.
Но не было бы в страже ни капли гордости, если бы он поступал так, как предписывали правила. У Сальваторе были свои собственные, которые он ценил.
В черном, как сама тьма, перекрестье ныне находилась голова Яна Питерзоона, вентру.
Страж плавно нажал на спусковой крючок, прогремел выстрел, приклад ударил в немёртвое плечо, гильза тихо упала в траву.
Это сладкое ощущение свободы выбора...